Теология мутазилизма

Теоретические построения мутазилитских мыслителей отличаются значительной неоднородностью, что затрудняет их систематизацию вне рамок программного «символа веры» мутазилизма – «пяти первооснов» (ал-ʼус̣ӯл ал-х̱амса). Возводимые традицией к сочинениям ал-ʻАлла̄фа, «пять первооснов» формулируют базовые принципы теорий басрийской и багдадской школ.

Принцип единобожия. Первым основоположением мутазилизма является принцип единобожия (тавх̣ӣд), предполагающий не только веру в единственность Бога, но и постулирование Его «субстанциального» монизма: так, согласно консенсусу мутазилитских теологов, божественная самость не может обладать множеством реальных и в то же время вечных и обособленно существующих атрибутов. Абсолютное большинство мутазилитов отличало «самостные атрибуты» (с̣ифа̄т з̱а̄тиййа), тождественные самому Богу и Его вечной экзистенции, от «атрибутов действия» (с̣ифа̄т фиʻлиййа) – тварного инструмента воздействия на тварный мир. В числе первых атрибутов богословы «обособившихся» называли «знание» и «жизнь», а в числе вторых атрибутов – «творение» и преимущественно «волю». Следуя принципу единобожия, мутазилитские доктрины подвергали символико-аллегорическому толкованию тексты Корана и хадисов: так, атрибут «слух», отнесенный Писанием к Аллаху, мутазилиты толковали как указание на божественное всезнание – т.е. на «самостный» Его атрибут. Сообразуясь с первым основоположением, мутазилиты производили ревизию «сумм» мусульманского предания и объявляли «недостоверными» хадисы антропоморфной направленности.

Принцип божественной справедливости. Вторая «первооснова» мутазилитских учений – «первооснова справедливости» (ʻадл) – определяет отношение «обособившихся» к этическим и эстетическим концепциям предшественников. С одной стороны, утвердив за Богом исключительно благое (х̣асан) действование, мутазилиты закрепили за Его творением – миром – аналогичную характеристику; источником зла, в таком случае, остается свободный выбор – в том числе выбор человеческий. С другой же стороны, оппонируя джабритам в целом и джахмитам в частности, а также традиционалистам и ашаритам, мутазилиты ставили своей целью «оправдать» человека, вернуть ему право на самостоятельное действование. Для этого мутазилитская метафизика, равно как и кадаритская мысль, воспользовалась концептами «воля» (ʼира̄да) и «способность к действию» (ʼистит̣а̄ʻа) или «могущество» (к̣удра). Обладающий этими атрибутами индивид относительно независим от божественных воли и действия, которым он волен подчиняться или, напротив, противостоять. К необходимости послушания божественному велению, данному в Откровении, субъекта призывает разум, свидетельствующий о существовании Творца и благого Его воления посредством схватывания элементарных «необходимых» (д̣арӯриййа, бадӣхиййа) и силлогистических «доказательных» (истидла̄лиййа) знаний.

Рационализация теологического и метафизического дискурса повлекла за собой как появление двух других «первооснов», дочерних по отношению к принципу справедливости («обещания и угрозы» (ал-ваʻд ва ал-ваʻӣд), сулившей наказание всем преступившим веление разума, и «приказа совершать поощряемое и воздерживаться от порицаемого» (ал-ʼамр би-л-маʻрӯф ва ан-нахийй ʻан ал-мункар) – практического этического «извода» из двух предыдущих «первооснов»), так и обращение мутазилитской мысли к антропологической, а позже – и натурфилософской проблематике. Что касается последней «первоосновы» – догмата о срединном положении (манзила байн ал-манзилатайн) мусульманина, совершившего великий грех, – то она представляет собой самую раннюю попытку мутазилитов богословски осмыслить споры о верности или неверности субъектов, которые велись в Халифате многочисленными политическими оппонентами: вопреки хариджитам и мурджиитам «обособившиеся» учили о «промежуточном» положении грешника, самим своим грехом не заслужившим ни звания «верный», ни статуса «неверного», достойного за свое отступничество смерти. Собственно вера (ʼӣма̄н) объявлялась мутазилитами совокупностью трех верных действований – словесного исповедания (к̣авл), исповедания интенционального, «постулирования» (иʻтик̣а̄д) и «[явленного вовне] действия» (фиʻл, ʻамал).