Декалог в книгах Ветхого Завета

Заповеди Декалога сформулированы в Ветхом Завете с разночтениями в книгах Исход (20: 1‒17) и Второзаконие (5: 6‒21) (около двадцати отличий): в первом случае Декалог дается в контексте заключения завета Бога с народом Израиля как его основной документ, во втором – звучит из уст Моисея после продолжительных скитаний израилитов по пустыне как подтверждение завета. Датировка фрагментов является предметом дискуссий (условно VII–VI вв. до н.э., но не ранее VIII в. до н.э.). Большинством исследователей разделяется мнение о постепенном складывании заповедей: или как обобщения уже существовавших культовых и нравственных норм [Wehre, 2014. S. 30‒39], или как переформулировки в виде запретов, т.н. упреков ветхозаветных пророков (Иов 24: 14‒15; Иер. 7: 9; Ос. 4: 2) [Hossfeld, 1982, S. 276‒278]. В литературе выделяется также «культовый» Декалог (Исх. 34: 14‒26) (Ю. Вельхаузен), который противопоставляется «этическому» Декалогу и считается рядом исследователей более древним.

В версии книги Исход (ее принято считать первичной по отношению к Второзаконию [Wehre, 2014. S. 35]) Декалог формально распадается на три части: прямая речь Иеговы (20: 2‒6), предписание от третьего лица (20: 7) и запреты, сформулированные во втором лице единственного числа.

Содержательно Декалог состоит из предписаний, регулирующих отношения человека с Богом, и предписаний, регулирующих отношения с другими людьми. Сложившееся в позднейшей исторической традиции отождествление предписаний, соответственно, с первой и второй скрижалью имеет внебиблейские основания; исходя из правовых практик древности, исследователи считают, что каждая из скрижалей должна была повторять текст Декалога целиком. Пролог построен по образцу древних заветов, Иегова обращается ко всему народу Израиля как его высший властелин и спаситель (Исх. 20: 2‒3; Втор. 5: 6‒7: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим»). Запрет поклоняться идолам и почитать Иегову в рукотворных образах ориентирует человека на духовную и невоспроизводимую в рукотворных образах реальность (Исх. 20: 4‒6; Втор. 5: 8‒10: «Не делай себе кумира и никакого изображения <…> не поклоняйся им и не служи им»). В запрете называть имя Иеговы (Исх. 20: 7; Втор. 5: 11: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно») задается различие между магией и религией, поскольку не божество служит человеку, но человек призван служить Богу. Установление еженедельного обязательного дня отдыха для всех людей без различий социального статуса (Исх. 20: 8‒11: «Помни день субботний, чтобы святить его <…>»; Втор. 5: 12‒15) было беспрецедентным для обществ древнего Ближнего Востока.

В заповедях, регулирующих отношения с другими людьми, на первое место ставится отношение к родителям, которым полагается почитание (Исх. 20: 12; Втор. 5: 16: «почитай отца твоего и мать твою»), распространяемое в Израиле на Бога, святыню, Иерусалим. Родители, таким образом, включаются в сферу особой близости к Иегове: рождая и воспитывая детей, они как бы продолжают акт божественного творения [Korff, 2016, S. 96]. Запреты «не убивай», «не прелюбодействуй», «не кради», «не произноси ложного свидетельства на ближнего своего» и «не пожелай» чужой собственности (Исх. 20: 13‒17; Втор. 5: 17‒21) составляли общую основу древней общинной и семейной этики также и за пределами Израиля [Gerstenberger, 1965], имели аналоги в правовых системах древности («Законы Хаммурапи»; «отрицательные признания», произносимые умершим перед судом Осириса в 125 главе египетской «Книги мертвых», др.); но, в отличие от данных правовых памятников, а также и от ряда иных запретов в Ветхом Завете (Исх. 21: 22), Декалог не проводит различий между свободным и рабом, мужчиной и женщиной.

Принципиальные отличия версии Декалога в книге Второзаконие состоят в том, что соблюдение субботы мотивировано гуманитарными соображениями (как Иегова освободил Израиль от тяжелых трудов в Египте, так и израилиты должны в шабат освобождать невольников и даже скот от работы), в то время как в книге Исход дается богословская мотивация (этот день утвержден в память о дне отдыха Бога после трудов творения); также запрет «не пожелай» чужую жену выходит на первое место перед запретом на посягательство на чужое имущество, в то время как в книге Исход речь идет сначала о доме ближнего и лишь потом – о жене, которая называется в ряду другого имущества мужа.

Для отдельных заповедей Декалога есть буквальные или близкие параллели в других книгах Ветхого Завета: почитание только одного Бога (Исх. 22: 20 и 34: 14); соблюдение субботы (Исх. 23: 12 и 34: 21); почитание родителей (Исх. 21: 15, 17); запрет на убийство (Исх. 21: 12, Иов 24: 14); не укради (Исх. 21: 16, Зах. 5:4); не лжесвидетельствуй (Исх. 23: 1 и 7, Зах. 5:4); посягание на чужое имущество и жену (Иов 24: 15, Ос. 4: 1 и далее; Пс. 50(49): 18). По аналогии с Декалогом в другие периоды истории Израиля складывались похожие предписания (Левит 18: 7‒23; 19: 3‒19).

Декалог в Ветхом Завете дается в аподиктической форме – как краткие безусловные повеления и запреты, которые не связываются с конкретной ситуацией и не предусматривают определенного наказания за их нарушение, что отличает формулировки заповедей Декалога от большинства иных ветхозаветных предписаний (напр., Двенадцать проклятий на горе Гевал, Втор. 27: 15‒26) и существовавших в древности норм обычного и писанного права. Но при этом использованные для формулировок запретов древнееврейские слова свидетельствуют о том, что отдельные запреты второй скрижали изначально имели не безусловное, но вполне конкретное значение. Так, запрет на убийство передавался понятием «rāṣaḥ», которое не охватывало все разновидности умерщвления людей и животных, но лишь те, которые не служили на благо общины [Köckert, 2018, p. 34‒35]. Универсализация запрета «не убий» происходит уже после становления Декалога, в других книгах Ветхого Завета [Hossfeld, 2003, S. 33; Schockenhoff, 2013, S. 184].

Ни в одной из древних культур не сложилось цельного свода, похожего на Декалог. Ветхозаветные предписания носили не универсальный характер, но были адресованы конкретному народу как условие его вступления и пребывания в завете с Богом. В раннем Израиле Декалог был частью присяги и использовался для домашнего наставления; в эпоху Второго храма Декалог читался во время ежедневного храмового богослужения.

Универсализация заповедей Декалога происходит в эллинистической и раннехристианской традициях (Иосиф Флавий называет Декалог иудейской формой общепринятых норм нравственности [Vogt, Marinkovic, 2016, S. 124]); в ответ на эти тенденции формирующийся талмудический иудаизм дистанцируется от Декалога, его чтение на несколько столетий исключается из ежедневного богослужения [Wehre, 2014, S. 15].